«Здесь мои песни становятся выше»

Остроумные и смешливо-ироничные – его песни пестрят социальной сатирой и житейским юмором. А проникновенная лирика, рассуждения о любви, дружбе, справедливости и других вечных ценностях вызывают доверие. Вадим Гефтер – блистательный рассказчик, его шутки уходят в народ, там и остаются. Его песни любят и с удовольствием поют.

            – Я родился в Донецке в1966 году. Отец Яков Семенович, инженер-строитель, – рассказывает Вадим. – Как истинный «жестоковыйный» еврей, не получив возможности воплотить свои умственные и профессиональные способности в жизнь, в 1975 году в качестве места эмиграции выбрал противоположное от наметившихся в то время направлений – не израильское и не американское, а дальневосточное – советский остров Сахалин. Именно там он состоялся и реализовался как специалист высокого уровня – заместитель руководителя по экономике огромного строительного треста, осваивающего суровую и ненаселенную в то время северную часть острова. За свою неуемную энергию и работоспособность сослуживцы дали ему прозвище «ЯК-7». Сейчас ему 91-й год, живет в Израиле.

            Мама Зинаида Матвеевна, врач-фтизиатр. Боролась с туберкулезом и была довольно ироничной женщиной с хорошим чувством юмора, что унаследовал и я. К сожалению, мама покинула наш бренный мир.

            Донецкое свое детство я помню смутно, а вот сахалинское – запало. В нашем классе было три, вместе со мной, еврея. Что значилось в классном журнале. Я обладал довольно крупной фигурой, отпугивающей ретивых пацанов, то и дело дубасивших двух тонких моих единокровцев. Самое удивительное, что били их, приговаривая – а вот Гефтер, в отличие от вас, не скрывает, что он еврей… И, вообще, там нравы были куда более жесткие и жестокие, чем на материке.

            – Чем собирались заняться после школы?

            – До последнего все было неопределенно. В старших классах я увлеченно посещал «школу следователя», даже хотел поступать в милицейское училище. Но директор нашей школы оказался весьма приличным человеком и сделал все, чтобы этого не случилось. Дело в том, что я не только неплохо учился, но выказывал организационные и музыкально-поэтические способности. В общем, не пойдя в менты, направил свои стопы на культурное поприще. Выбрал Хабаровское высшее училище искусств. И тут вмешался отец, предложивший не зацикливаться на одном вузе, а присмотреться и к политеху в том же Хабаровске, поскольку я дружил и с точными науками, особенно с математикой. Я прислушался и предпочел убогому с виду училищу искусств, которое местные недвусмысленно называли ХУИ, академически-солидный политехнический институт. Без проблем поступил и успешно окончил факультет ПГС – промышленного и гражданского строительства. Учеба для меня оказалась не обременительной, поэтому часто ходил в походы с обязательным пением у костра под гитару, ездил на всевозможные бардовские фестивали.

            Вновь на Сахалин, в город Оху, вернулся уже дипломированным инженером-строителем. Участвовал в строительстве нефте-, газо-, водопроводов и других объектов городского и областного значения. Работа в строительной отрасли стала для меня настоящей школой жизни, многому научившей – от общения с любым человеческим психотипом до руководства большим и разношерстным коллективом. За два с небольшим года доработался до главного инженера. С начала 90-х ушел в частный бизнес и по сей день работаю на себя.

            – Если это не коммерческая тайна, – расскажите о бизнесе немного подробнее.

            – Как известно, начало 90-х было тем еще временем… Бизнес давался нелегко: казалось, руки развязаны, но куча разнообразных стопоров удерживали его на «коротком поводке»… С компаньонами занимались компьютерами, приватизацией, рыбным хозяйством. Однако Сахалин оказался далеким не только от центра цивилизации, но и от цивилизованных бизнес-отношений. Многие знакомые бизнесмены, попавшие в «сахалинский тупик», начали уезжать с острова. На малую родину, в Донецк, уехал и я. Там практически с нуля занялся многопрофильным предпринимательством: металлом, газом, топливными присадками, недвижимостью, приобрел гостиницу и даже казино построил… В 2014 году, после самопровозглашения ДНР, перебрался в Запорожье.

            – Что заставило вас покинуть Донецк?

            – В Донецке после Сахалина как предприниматель и гражданин я чувствовал себя вполне комфортно. Безусловно, пророссийское влияние московско-донецкой диаспоры начало проявляться намного раньше 2014-го. Было понятно, что вцепились они в Донецк мертвой хваткой. Массированная пропаганда лезла из всех щелей и проникала даже в детские сады и школы. Чуя запах крови и легкую добычу, как шакалы, съехалось огромное количество криминалитета с откровенными намерениями грабить и убивать. Под раздачу мог попасть каждый. Я – не исключение. Мои гостиницу и ресторан отжимали минимум три раза. Всякими правдами и неправдами мне удавалось их возвращать. Но, как говорится, против лома нет приема… И, вот, 5 июля, когда в город вошел со своей бандой Гиркин, я решил оградить детей от беспредела русского мира и уехал с семьей в Запорожье. Там у меня был практически не работающий бизнес, который я решил возродить.

            – Сейчас вы живетеn в Днепре…

            – В 2016-м позвонила Виктория Славинская, известный днепровский автор-исполнитель бардовских песен и давняя моя приятельница, с предложением поучаствовать в организации задуманного Григорием Гельфером первого фестиваля бардовской песни «Облака» памяти Александра Галича. Дело в том, что у меня уже был довольно богатый организационно-фестивальный опыт – «32 мая» в Донецке, «Редкая птица» на Хортице в Запорожье и других.

            – Можете объяснить связь между вашим занятием бизнесом и организацией музыкальных фестивалей?

            – Связи нет вообще. Видимо, Г-сподь сделал так, что бизнес мне необходим не только для реализации своих семейно-бытовых потребностей, но и для популяризации бардовской песни. Благодаря увлечению именно организацией фестивалей мне посчастливилось подружиться и не раз привозить в Днепр легенд авторской песни: Сергея Никитина, Юлия Кима, братьев Мищуков, Дмитрия Богданова, Вадима Егорова, Владимира Васильева, Владимира Каденко, Игоря Жука и многих других. А в период подготовки первого фестиваля «Облака» также познакомиться и по­дружиться с худруком Театра ДГУ и основателем творческой академии «Культурная столица» Григорием Гельфером. Не без моего участия на «Облаках» – пока их было пять – кроме опальных в России Виктора Шендеровича, Дмитрия Быкова, Орлуши, выступали известные украинские поэты и прозаики – Борис Херсонский, Александр Кабанов, Сергей Жадан, Андрей Курков и другие. Кроме того, я привозил на легендарный «Грушинский фестиваль», в жюри которого состоял, многих украинских бардов.

            – Любопытно, скурвились ли сегодня перечисленные вами российские барды, литераторы, артисты?

            – Из перечисленных практически все остались личностями, то есть адекватно мыслящими людьми. Кто воспринял вторжение совсем радикально, вовсе покинули Россию – Дима Быков, Витя Шендерович, Орлуша…

            – Вы организовывали и «Джаз на Днепре»…

            – Гарик сначала предложил мне стать финансовым директором этого фестиваля. Когда начал погружаться в проект, столкнулся с массой организационно-структурных недоработок. Сов­местными усилиями принялись исправлять. Краем уха услышал о мечте устроителей соорудить навесной или понтонный мост, соединяющий набережную Победы с Монастырским островом, где замышлялась главная фестивальная сцена. Я договорился с военными, они довольно быстро навели понтонную переправу, вызвавшую неописуемый восторг тысяч зрителей и просто гуляющих горожан. Позже этот мост успешно использовался и во время проведения, мною же придуманного трехдневного фестиваля «Безвиз» – одного из крупнейших в Украине.

            Следующим этапом моей фестивальной фантазии стал впервые проведенный в Днепре международный книжный фестиваль «Book Space».

            – Ваши стихи не менее пронзителыьны, чем песни…

            – Нет, издать поэтический сборник как-то не случилось. Несколько лет с донецким филологом Александром Кораблевым издавали литературно-поэтический журнал «Дикое поле», где, кстати, печатались материалы на трех языках: русском, украинском и белорусском. Там были и мои стихи.

            – А когда стали петь под гитару?

            – Где-то в седьмом классе. Тогда меня задели, что называется, за живое песни Окуджавы и Галича. Я буквально бредил гитарой. Отец пообещал купить, если поступлю в музыкальную школу. Но учился я по классу аккордеона и факультативно на огромной бас-балалайке, ставшей для меня предвестницей вожделенной гитары. Через год появилась моя первая песенная проба – естественно,

о неразделенной любви. А уже в 1986 году на бардовском фестивале во Владивостоке разделил лауреатское место с Олегом Митяевым.

            – Сколько песен в вашем репертуаре?

            – Написано, что-то около двухсот. Исполняю, естественно, не все. После 14-го года многие напрочь исключил из репертуара.

Беседовал