Блажен изгнанный за правду

Его песни пела вся многомиллионная страна… Их записывали, переписывали, знали на­изусть. Можно назвать это славой, но это больше, чем слава, это любовь. 19 октября нашему земляку, драматургу, сценаристу, поэту, знаменитому барду Александру Галичу (Гинзбургу) исполнилось бы 105 лет. …Однажды в «Комсомольской правде» совершенно неожиданно появилась статья Э. Баг­рицкого о молодых. Там была такая фраза: «Работая с самыми молодыми поэтами, я нашел такого самородка, как Саша Гинзбург, книжку стихов которого смогу издать через пару лет».

Под утро, когда устанут

Влюбленность и грусть, и зависть

Скажет хозяйка – хотите

Послушать старую запись?

И мой глуховатый голос

Войдет в незнакомый дом…

            Друзья очень гордились Сашкой. А его подружка Фелика Раппопорт в доказательство любви к нему порезала себе мизинец. Тогда ему было 15.

            В 19 лет он стал студентом Литературного института, через два года поступил в студию К.С. Станиславского. В годы Второй мировой войны работал во фронтовом театре, выступавшем перед воинами Северного флота, в госпиталях, на военных заводах. Как говорится,  проснулся знаменитым в 30 лет, когда сразу во многих театрах страны прошла комедия «Вас вызывает Таймыр», которую написали А. Галич и К. Исаев. Эта пьеса была показана в советских театрах более тысячи раз! И одна за другой стали идти его новые пьесы, по его сценариям ставили фильмы. «Верные друзья», «На семи ветрах», «Дайте жалобную книгу», «Государственный преступник».

            Позднее в одной из записок он признавался дочери Алене:

            «Я был благополучным драматургом, благополучным сценаристом, в общем, благополучным холуем, а надо было говорить правду…».

            И он заговорил.

            Когда молодой актер и режиссер Олег Ефремов собрал костяк будущего театра «Современик», для премьерного спектакля он выбрал пьесу Галича «Матросская тишина». Власти ее зарубили. По мнению партчиновников, автор явно преувеличивал роль  евреев в победе над нацистами в годы войны. Это был первый открытый удар по творчеству Галича. Но он продолжал напряженно и плодотворно работать над новыми произведениями, в некоторых из них с болью рассказывал о трагедиях и горестях еврейского народа. С магнитофона на магнитофон, из тетради в тет­радь переписывали его поэму «Кадиш», посвященную Янушу Корчаку, балладу о трагической гибели С. Михоэлса, цикл «Песни исхода» о советских евреях, уезжающих в Израиль.

            С 1961 года начинается период жизни Галича – остро социального, едкого, наблюдательного поэта-песенника:

Я выбираю свободу,

Но не из боя в бой.

Я выбираю свободу

Быть просто самим собой.

            Он пишет об убитых на войне, о сожженных в печах Освенцима и Треблинки, о замученных в лагерях Воркуты и Магадана, о великих поэтах с трагической судьбой, о простых людях с их непростыми проблемами.

Не зови вызволять тебя из огня,

Не зови разделить беду…

Не зови меня,

Не зови меня,

Не зови –

Я и так приду.

            В конце 60-х годов «подпольная слава» Галича расширилась настолько, что власти всполошились и приняли меры: ему запретили давать публичные концерты, сняли с производства готовую пластинку, исключили из издательских планов готовую книгу. Потом начались очень чувствительные административные репрессии: Галича хамски исключили из Союза писателей и из Союза кинематографис­тов. Разорвали с ним все контракты, из фильмов вырезали титры с его фамилией. Наконец, лишили второй группы инвалидности. Не помогла даже ошеломляющая слава, которую он обрел на концерте в Новосибирском академгородке. После исполнения песни, посвященной Б. Пастернаку, двухтысячный зал встал и несколько мгновений, потрясенный, стоял молча, и лишь потом обрушились аплодисменты.

            После Галича были и другие барды, но он стал первым в этом ряду, кто позволил себе «быть самим собой», иметь свое мнение и говорить правду. У него была собственная неповторимая интонация. В те глухие годы он дарил своим слушателям надежду. Именно это уловил уже в наши дни своим художественным чутьем и написал замечательные строки известный харьковский поэт Борис Чичибабин:

Не знаю впредь,

предам ли, струшу ли:

страна у нас передовая, –

но как мы песни эти слушали,

из уст в уста передавая!

Как их боялись –

вот какая вещь –

вралИ, хапужники, невежды!

Спасибо, Александр Аркадьевич,

от нашей выжившей надежды.

            В это время двое людей помогли ему выжить духовно и физически – Соломон Михоэлс и Перец Маркиш. Встреча с первым произошла за два дня до его убийства. Показав Галичу только что полученные из Польши документы о восстании в Варшавском гетто, Михоэлс сказал ему: «Не забывай, никогда не забывай!». А Маркиш спас Галичу жизнь буквально. Однажды молодой драматург пришел на собрание еврейской секции московского отделения Союза писателей. И вдруг на него набросился Перец: «Вы здесь чужой, убирайтесь!..» – и выставил его из комнаты.

            «Недели через две почти все члены еврейской секции были арестованы, многие – и среди них Маркиш – физически уничтожены, – писал Галич в книге «Генеральная репетиция». – И теперь я знаю, что Маркиш просто спасал мне, мальчишке, жизнь. Я этого не забыл, Перец, я этого никогда не забуду!».

            Атмосфера вокруг Галича все больше накалялась. Жить стало не на что. Власть просто перекрыла кислород. Как вспоминала впоследствии его дочь Алена, «…в эмиграцию отца просто выпихнули. Он ведь не собирался уезжать, даже когда осознал, что может и не увидеть никогда своих стихов изданными, а песен – звучащими. Говорил всегда, что будет жить и умирать только на родине. Ему предлагали потом американское и французское гражданство. Он отказывался. В звуковом письме, которое он мне оставил, уезжая, есть такие слова:

            «Я жил и всегда буду жить болью этой земли, и уж

в ней-то и найду последнее свое пристанище…»».

            Но все произошло иначе. Когда весной 1974 года он получил приглашение из Норвегии принять участие в семинаре о творчестве Станиславского и попросил визу на выезд, власти поставили жесткое условие: билет в один конец. Выхода не было, и он согласился, документы оформили

в считанные дни.

            В Париже Александр Аркадьевич работал на радио «Свобода», жил вместе со второй женой – замечательной женщиной Ангелиной Прохоровой и ее дочерью. Снова писал. Как соавтор сценария выпустил полнометражный документальный фильм «Беженцы ХХ века». Перед этим побывал

в Израиле. С гордостью говорил, что там на его концертах присутствовало более четырнадцати тысяч человек. Шумный успех имела его баллада «Песок Израиля», успели даже выпустить пластинку «Александр Галич. Веселый разговор» – прямую запись из зала в Тель-Авиве.

            Свой последний в жизни концерт он дал в Венеции 3 декабря 1977 года. Через двенадцать дней наступил финал…

            До сих пор идут споры о том, что это было: убийство, самоубийство, несчастный случай? Хотя обстоятельства были довольно прозаическими. Записывая очередную передачу, почувствовал себя очень плохо, но домой не ушел, пленку дописал – ведь вечером был эфир. Потом попросил звукооператора записать на листке название антенны, чтобы слушать из Парижа московское радио. По дороге домой Галич эту антенну купил, дома стал налаживать. Жена, выходя за сигаретами, услышала: «Приходи скорее – будем слушать замечательную музыку…». Это были его последние слова. Когда Прохорова вернулась, она увидела в обуглившихся руках мужа электропровод, напрямую подключенный к сети. Провод этот был от радиоантенны, и ее не нужно было включать в сеть…

            «БЛАЖЕН ИЗГНАННЫЙ ЗА ПРАВДУ» – эти слова начертаны на могиле нашего великого земляка. Могила эта – в Париже, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Рядом – Виктор Некрасов, Андрей Тарковский…

            Он мечтал вернуться на родину. Какие страстные, пронзительные слова подсказало ему его исстрадавшееся сердце:

Когда я вернусь…

Ты не смейся,

когда я вернусь,

Когда пробегу,

не касаясь земли,

 по февральскому снегу

По еле заметному следу –

к теплу и ночлегу —

И вздрогнув от счастья,

на птичий твой зов оглянусь —

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!..

Послушай, послушай, не смейся,

Когда я вернусь

И прямо с вокзала,

разделавшись круто с таможней

И прямо с вокзала – 

в кромешный, ничтожный, раешный —

Ворвусь в этот город,

которым казнюсь и клянусь,

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!..

Когда я вернусь,

Я пойду в тот единственный дом,

Где с куполом синим

не властно соперничать небо,

И ладана запах,

как запах приютского хлеба,

Ударит в меня и заплещется в сердце моем –

Когда я вернусь.

О, когда я вернусь!

Когда я вернусь,

Засвистят в феврале соловьи –

Тот старый мотив –

тот давнишний, забытый, запетый.

И я упаду,

Побежденный своею победой,

И ткнусь головою, как в пристань,

в колени твои!

Когда я вернусь.

А когда я вернусь?!..

            Как сказал Булат Окуджава, «его стихи оказались счастливее его самого: они легально вернулись на родину. Да будет благословенна память об удивительном поэте, изгнаннике и страдальце».

            …В эпиграфе стоит начало стихотворения Галича. А вот его последние строчки:

И странный узор на скатерти

Начнет рисовать рука,

И будет звучать гитара,

И будет крутиться пленка.

И гость какой-нибудь скажет:

– От шуточек этих зябко,

И автор напрасно думает,

Что сам ему черт не брат!

– Ну что вы, Иван Петрович, —

Ответит ему хозяйка, –

Бояться автору нечего,

Он умер лет сто назад…

Подготовил Игорь МАНЕВИЧ

Комментарий к фото:

            2 апреля 2022 года в Днепре разбили мемориальную доску на доме, где родился поэт Александр Галич, по улице Староказацкой, 74.

            Эта доска была сооружена в 2016 году, во время первого фестиваля авторской песни «ОБЛАКА» имени Александра Галича.

            «Наверняка это сделал человек, который понятия не имеет, кто такой Галич. Это не оправдывает, но многое объясняет. Это протест против всего русского, каким бы оно ни было…

    Мы, конечно, восстановим доску, а вот русский мир и отношение в Украине к русской культуре – никогда», – написала Виктория Славинская, PR-директор Международного фестиваля авторской песни «Облака» имени Александра Галича.

gorod.dp.ua