Арон Ландо, или Длинный путь познания

Наш сегодняшний собеседник – кандидат технических наук, старший научный сотрудник, доцент, и.о. заведующего кафедрой землеустройства, строительства автодорог и геодезии Приднепровской государственной академии строительства и архитектуры (ПГАСиА) Арон (Евгений Александрович) Ландо. А кроме вышеперечисленного, Арон Ландо еще незаурядная личность и весьма интересный человек, прошедший долгий путь познания своей еврейской идентичности и прихода к вере.

            – Родился я в 1975 году в еврейской семье коренных днепропетровцев, – начал рассказ о себе Арон Ландо. – Об этом говорю с полной уверенностью, потому что собрал сведения и составил генеалогическое древо своих еврейских предков до пятого колена. Мои прадедушка Симон-Лейб Шмаевич Гитлиц, прабабушка Злата-Рива Берковна Гитлиц (в девичестве Меламед), а также прадедушка Рувим Мовшович Кравец и прабабушка Лея Кравец (в девичестве Авербух). Мой дедушка Арон Рувимович Кравец в 1939 году окончил Днепропетровский еврейский машиностроительный техникум, где преподавание велось на идише. Кроме того, он хорошо владел и немецким языком (помогал мне в школе, переводил, что называется, сходу). Там он получил диплом техника-технолога холодной обработки металлов резанием. В дальнейшем работал начальником и старшим инженером бюро ПТБ на ЮМЗ. Бабушка Песя Симоновна (по школьному аттестату Песя Симон-Лейбовна Гитлиц) работала в финансовом отделе на заводе прессов.

            Так как дед был членом КПСС, ни о каких еврейских традициях

в его доме не могло быть и речи. Так же было и у моих родителей. О своем еврействе я узнал лишь в школьные годы – в графе «национальность» увидел: «еврей»… Потом родителям прислали письмо с условиями отъезда на ПМЖ в Израиль; чуть позже меня пригласили в молодежный еврейский клуб на Баррикадной. Там я и познакомился с ребятами, которые сыграли важную роль в моем еврейском становлении. Среди них Рувен Мильман – раввин, проживающий ныне в США, и многие другие. Помимо светских мероприятий в обществе еврейских ровесников – в основном, летние еврейские лагеря – нас приглашали в тогда еще старую синагогу на религиозные праздники. Ходил туда и в студенческие годы, правда, не так часто.

            – Надо полагать, молодежный еврейский клуб стал вашей первой ступенью познания…

            – Постепенно новые клубные друзья начали приобщать меня

к еврейству и снабжать религиозной литературой. Почерпнув базовые знания, вроде серьезно увлекся, но работа и занятия в институте, как-то снивелировали мой иудейско-религиозный запал.

            Переосмысление же и возвращение к своему еврейскому началу произошло уже во время учебы в аспирантуре – благодаря моей первой жене, как ни парадоксально, совсем не еврейских кровей. Наталья по своей сути очень духовный человек. В свое время прошла, вернее, пропустила через себя не одно религиозное течение. Последним и определяющим в ее духовной жизни стал иудаизм. В то время она работала в доме посланника Любавического ребе, раввина Цви Блу няней его детей. Наверняка, уклад и образ жизни его семьи сыграли определяющую роль в ее религиозном становлении.

            Кстати, познакомился я с ней в том же молодежном еврейском клубе на Баррикадной. Она была старше меня на восемь лет, наверное, поэтому взяла надо мной просветительско-религиозное шефство, которое нас и сблизило. Мы прожили десять лет, после нашего развода она с сыном от первого брака прошла гиюр и уехала на ПМЖ в Израиль, где живет и поныне. В том, что я в полной мере ощутил свою принадлежность к еврейству, определенно ее заслуга.

            Да, чтобы успешно защитить диссертацию, по совету Натальи и реб Цви, я совершил обряд брит-милы, взял себе имя Арон (в честь любимого дедушки) и получил в подарок тфилин.

            – А что определило ваш выбор профессии? Почему строитель?

            – Признаться, за меня это сделали родители, настояв на моем поступлении в ДИСИ, тогдашний Днепропетровский институт строительства и архитектуры. Не пройдя на стационар по конкурсу, один год отучился на заочном отделении. При этом устроился работать слесарем-сантехником 3-го разряда в сам институт. Затем перевелся на дневной факультет теплогазоснабжения, вентиляции и охраны воздушного бассейна, сейчас это факультет гражданской инженерии и экологии. В 1997 году окончил уже ПГАСиА на «отлично». Предложение остаться работать в институте я амбициозно проигнорировал. С еще пахнущим типографской краской красным дипломом погнался за «длинным рублем» в местный элитный бар (это конечно шутка, но первая запись в моей трудовой книжке после окончания академии такова: АО «Международная гостиница» Украина, бармен кафе гостиницы «Украина». Вскоре понял, что это стезя не моя…

            К счастью, приглашение на работу в институт повторилось, и я стал инженером 2-й категории, затем 1-й, затем ведущим инженером, затем старшим научным сотрудником Института экспертизы, проектирования и изысканий ПГАСиА, где занимался обследованиями и оценкой зданий и сооружений. После трех лет работы мне предложили перейти на кафедру землеустройства, строительства автодорог и геодезии. Таким образом я еще глубже окунулся в науку,   и поступление в аспирантуру стало логичным. Успешно защитившись, стал кандидатом технических наук в сфере оснований фундаментов, в 2010-м – старшим научным сотрудником, в 2015-м – доцентом. После начала войны исполняю обязанности заведующего кафедрой земле­устройства, строи­тельства автодорог и геодезии. Кафедра одна из основных в вузе, относится к разряду выпускных, готовит специалистов по двум направлениям – землеустройство и кадастр; строительство автомобильных дорог и аэродромов.

            – Ваше еврейское становление пришлось на начало 1990-х. Это пик отъезда советских евреев на ПМЖ в Израиль. Самому не хотелось уехать в Землю Обетованную?

            – Конечно, хотелось. Даже иврит начал осваивать. Тем более, туда уехал мой отец, у которого в то время была другая семья. И по отцу у меня – двое братьев и сестра. Позже евреи стали уезжать в Германию. У меня и это желание возникло. Но помешала моя учеба в аспирантуре. Нет, я не пожалел и не жалею, что остался. Как говорится, что ни делается – все

к лучшему. В Израиле до сих пор так побывать и не удалось. Недавно вот забрезжила надежда сопроводить туда дочек на учебу.

            – Традиционный вопрос о войне…

            – Наряду с обычными для жителя Украины чувствами негодования, переживания, непонимания и так далее, февраль 2022-го для меня запомнился еще и тем, что 20-го числа, накануне полномасштабного вторжения, на проспекте Поля – что немаловажно, рядом с моим домом – открылся Бейт-Хабад, где каждую субботу можно помолиться, послушать Тору и мудрые слова из уст уважаемых евреев. К таковым я причисляю и Леви Энгельсмана, молодого раввина этой синагоги. К тому же по вторникам и четвергам он организовал интереснейшие уроки Торы и еврейских традиций, которые стараюсь, несмотря на войну, не пропускать.

            – Мой знакомый, работающий в строительной академии, рассказывал, что вы единственный, кто носит кипу в стенах вуза…

            – Твердое решение о том, что на работе буду носить кипу, я принял после обряда брит-милы. На удивление, по этому поводу мне никто никогда ничего не говорил, не намекал, не посмеивался, как это у нас зачастую бывает. Более того, когда иногда в спешке забываю кипу дома, коллеги учтиво спрашивают, не случилось ли чего. А когда прихожу в кипе другого цвета, интересуются, какой сегодня праздник?

            Кстати, в строительной академии среди профессорско-преподавательского состава всегда были евреи и нормально себя здесь чувствовали. А недавно к нам приезжал посол Израиля и заключил с нашей академией договор о сотрудничестве.

            – А много ли было евреев среди ваших студентов?

            – Никогда не задавался этим вопросом. Мне не важна их национальность. Хотя, некоторых, наиболее ярких, помню. Среди них – Мойше Коломойцев,  сейчас он главный раввин русско­язычной еврейской общины ХаБаД в Вене.

            – Расскажите о вашей нынешней семье.

            – Моя жена Татьяна – юрист. По паспорту не еврейка, однако по утверждению родственников, и в ее семье были евреи,

а именно – дедушка по материнской линии. Татьяна увлеченно изучает иврит: уже закончила уровни «алеф» и «бет» и хочет перейти на следующий. К моему стыду, жена владеет языком намного лучше меня… У нас трое детей, все девочки-школьницы: 9-й, 8-й и 4-й классы. Старших Аду и Катю по программе

НААЛЕ хотим сейчас отправить учиться в Израиль. Кроме мамы, остальные мои женщины не верующие, но по пятницам вместе накрываем стол и зажигаем шабатные свечи, стараемся отмечать все религиозные праздники. В свое время с удовольствием посещали уроки реб Дова-Бера Байтмана и Дана Макагона. Словом, наша семья и еврейство, выражаясь дипломатическим языком,  достигли понимания, мира и взаимоуважения.

            – Мама живет с вами?

            – Да. Людмиле Аркадьевне 70 лет, и после полученной травмы она практически не ходит. Поддерживаем ее мы, а также ее вера и молитвы. Тора и Сидур – ее настольные книги. Кроме того, она онлайн-завсегдатай всевозможных женских еврейских клубов, посещает онлайн-уроки Колель-Тора, слушает уроки Элиши Павлоцкого, реб Мойше Фурлендера, Даниелы Листенгурт, Шошаны Вебер, Шейны Смилянской, знакома и дружит с уважаемыми членами общины и раввинами.

            – Чем увлекаетесь в свободное от работы время?

            – Рыбалкой. А также лет пять назад друзья заразили меня «охотой» с помощью металлодетектора. Нет, ни мы, ни наше увлечение ни

в коем случае не относится к общепринятому и почти криминальному течению «черных копателей». Ради поиска вожделенного артефакта мы варварски не раскапываем исторические курганы, не раскурочиваем парки, не разрываем древние могилы и т.п. Пользуясь старыми картами, мы находим былые поселения в безлюдных и бесхозных местах – благо, таковых много – и с помощью металлодетекторов пытаемся найти интересные предметы старины. Можете не верить, но дорогих вещей, кроме старинных монеток или крестиков, мы практически не находили. Правда, бывают очень интересные находки. Дважды повезло – я нашел скифские или сарматские поясные зеркала, которым до двух тысяч лет. Это бронзовые зеркала с петелькой, которые вешались на пояс. К сожалению, с началом войны это занятие пришлось отложить до победы.

            Сейчас же, после уроков Торы в Бейт-Хабаде, люблю обсуждать их

с женой.

            – У вас есть жизненный девиз?

            – Не знаю, можно ли это назвать девизом, но формулировки: думай хорошо, и будет хорошо! – стараюсь придерживаться в любых ситуациях. И, знаете, не раз убеждался – действует. Говорят, меня даже студенты называют добряком.

Беседовал

Евгений Евштейн